Жизнь каждого человека неповторима. Лишь в одном она повторяется – жизнь быстротечна. Бежит она с кочки на кочку, то дарит радость и счастье, то оборачивается мачехой... Если бы кто-нибудь взялся за описание жизни каждого человека, что за произведение получилось бы!

Воспоминания наши не всегда окрашены в розовый цвет, но память о детских годах почти у каждого человека – это покой и счастье рядом с родителями.

Хельми Матвеевна Агонен – финка. До войны вся их большая семья жила в Ленинграде. В семье было шестеро детей, жили дружно, не ссорились, не дрались и, как это было принято раньше, уважали старших.

С первых дней войны Ленинград был под артобстрелом. Горели склады с продовольствием, расплавленный сахар тёк по улицам. Ребятишки собирали продукты, которые могли спасти от огня, а солдаты их отгоняли. Город, как это ни страшно звучит, привыкал к войне.

Первые три с половиной месяца войны обернулись для СССР почти полной катастрофой. Противник в первых боях на направлениях своих главных ударов превосходил советские войска по количеству людей в 3-5 раз, орудий и миномётов – более чем в три раза и имел абсолютное превосходство в танках.

Уже к концу августа 1941 года немецкие войска вышли на ближайшие подступы к Ленинграду и вместе с финскими войсками, наступавшими с севера, 8 сентября блокировали город. Осенью 1941 года сообщение с Ленинградом стало возможным только по воздуху или по Ладожскому озеру. Пошёл отсчёт самой страшной в человеческой истории блокады, блокады Ленинграда, которая длилась 900 дней и ночей. Почти три года сопротивлялись ленинградцы врагам, да, именно врагам, потому что самым главным врагом были даже не фашистские войска. Самым главным и самым страшным врагом был голод.

Вскоре ввели карточки на хлеб. Мать Хельми Матвеевны со старшей дочерью (ей было тогда 14 лет) с утра уходили на работу, а девятилетняя Хельми оставалась с младшими, если было из чего, готовила обед. А ребятишкам ведь не объяснишь, что на день дают всего по 125 граммов хлеба, они плакали, просили есть. Тогда, доведённая до отчаяния девочка стала ставить для них концерты: пела, танцевала, читала стихи, показывала немудрёные фокусы. Дети смеялись и забывали, что хотят есть… Когда мать приносила хлеб, давала детям по кусочку и заставляла пить побольше воды, чтобы не таким острым было чувство голода. Так прошла зима.

А весной началась насильственная эвакуация немцев и финнов из Ленинграда. Семью предупредили, что они должны уехать, выписали из дома, перестали давать хлеб по карточкам. Трое суток дети ничего не ели, а мать уговаривала их: “Потерпите, дети, скоро поедем туда, где много хлеба…” В ожидании хоть какого-то транспорта прошло несколько дней. А на дворе весна, лужи… Целый день дети гуляли на улице и, конечно же, промокли. И не успели они переодеться после прогулки, как пришла машина – открытый грузовик с фанерным полом. Срочно погрузили вещи (на семью разрешалось брать 36 кг багажа), и детей, как были они в мокрой одежде, посадили в кузов и повезли на Финляндский вокзал. Там они сели в электричку. До Ладоги добирались почти сутки. Замёрзшие, голодные дети сгрудились вокруг матери. Все молчали, никто не плакал, не просил есть, хотя от голода тошнило, кружилась голова. А рядом в вагоне ехала семья, которая, видимо, недостатка в еде не испытывала – в сумках были хлеб, солёное сало… Видя голодные глаза ребятишек, соседи швыряли в их сторону шкурки от сала. Мать тихонько просила: “Дети, не трогайте, потерпите, скоро поедим”. И дети мужественно терпели.

А на станции Ладога стоял военный эшелон. Именно оттуда принесла детям мать полную наволочку сухарей и бидон баланды с говяжьей тушёнкой. Какое это было счастье – можно немного поесть, а потом ещё и ещё…

Потом были душные теплушки и долгая-долгая дорога. А потом – неделя счастья в Омской области, где сердобольные старушки несли и несли детям еду. Такого обилия продуктов маленькие ленинградцы давно уже не видели.

Но, как говорится, жизнь состоит из маленьких радостей и больших неприятностей. Началась насильственная вербовка на Север, и вся семья была вынуждена поехать туда. Через три месяца путешествия по сибирским рекам они оказались в посёлке Аксарка.

Контора рыбозавода располагалась на высоком берегу Оби. Мать поднималась по лестнице, а за ней ребятишки – мал мала меньше. Смотрит директор рыбозавода – поднимается женщина, а за ней один, второй, третий… Он засмеялся: “Что, все?” А потом предложил свою помощь. Мать устроили работать в колхоз, дали небольшую комнату.

В Аксарке тогда жили, в основном, спецпереселенцы, раскулаченные и высланные в тридцатые годы на Север крестьяне. Они трудились в колхозе изо всех сил, колхоз бы крепкий – в изобилии были молоко, овощи. Почти весь округ снабжался овощами из Аксарки. И сам посёлок был чистым, красивым. Умели его жители работать, умели отдыхать. В праздники на столе всегда стояло вино, но до безобразия не напивался никто.

После окончания школы Хельми уехала в Салехард, поступила учиться в педагогическое училище. Летом работала в пионерском лагере (на его месте сейчас стоит школа № 2). Жили бедно, но весело: купались в чистой тогда реке, гуляли, устраивали интересные, даже ездили на экскурсии на поезде: на втором отделении тогда были железнодорожная станция и депо, построенные заключёнными.

Хельми Матвеевна часто вспоминает один случай. Потерялась после прогулки девочка из её отряда. И пошли они с преподавателем физкультуры искать пропавшую. С ними увязались два мальчика. Захватили с собой горн, идут, кричат, горнят. И вдруг видят: идут с работы заключённые. Замедлили они шаг, Хельми очень страшно стало, тут один мальчишка взял вожатую за руку и говорит шёпотом: “Хельми, не бойся, я тебя защищу”, - и берёт в руки камень. Смеётся Хельми Матвеевна, вспоминая это…

Много лет прошло с тех пор, много воды утекло, целая жизнь промчалась, как много в неё вместилось! Все эти годы добивалась Хельми Матвеевна возвращения на родину, в Ленинград. После войны не разрешали, а потом, как водится, только обещали. И лишь в конце 1994 года дали ей квартиру в Гатчине, даже не в самом Ленинграде, откуда насильственно вывезли в 1942 году… Уехала Хельми Матвеевна из Салехарда, но как забудешь эти края, в которых прошла почти вся жизнь! Здесь осталось многое, в том числе и ученики, которым Хельми Матвеевна отдавала не только свои знания, но и любовь и душу.

Возможно, судьба Хельми Матвеевны может показаться обычной для наших краёв, где большая часть населения – высланные с родины люди и их потомки, но она замечательна, как и многие другие, хотя бы тем, что жизнь других людей от неё стала лучше, чище от сделанного ею добра другим…